Атмор Холл - Страница 17

— Эй! — крикнула я. — Есть здесь кто-нибудь?

В ответ я не услышала ни звука. Я знала, что дверь башни была открыта на крышу, соединявшую все четыре башни и что на нее можно было попасть со всех башен. Из любого угла дома можно было подняться на эту крышу и незаметно уйти. Это быстро промелькнуло у меня в голове. Это вот моя комната, и впереди по северному коридору была комната, занятая девушкой Марка. В противоположном крыле, в комнате для гостей, тоже был выход на крышу, правда, я не знала, жил ли кто-нибудь в ней сейчас. Эта комната имела выход на заднюю башню и была известна как зеленая комната, комната, которую у меня были причины узнать слишком хорошо. Однако то, что я вспомнила расположение комнат, не дало мне ничего, не дало мне это также и ответа на подозрительное поведение Дейдри.

Я отошла от выхода на башню и закрыла дверь.

— Ничего там нет, — сказала я ей. — Никто не бегает по крыше по ночам.

Тем не менее, я оглядела дверь в поисках задвижки, но не нашла ее, также не было и замка или какого-либо запора. Дейдри не останется со мной в Голубой комнате. Как бы мне ни хотелось, мне придется ее выпустить. Волкодавы всех пород известны своей храбростью. Когда-то они были бойцовыми собаками, их презрение к смерти вошло в поговорку. Если бы на крыше был враг, Дейдри была бы там в одно мгновение. Но, как бы то ни было, она была просто обеспокоена и очень хотела уйти отсюда.

Ее беспокойство встревожило меня, и я почувствовала себя одинокой без ее успокаивающего присутствия. Моя комната была удалена от всего дома, и все, что я могла сделать, это придвинуть огромное бюро к двери, ведущей в башню, и лечь в постель.

Я надела свой голубой бабушкин халат, который я привезла специально для холодных весенних ночей в Англии, открыла окно и облокотилась на подоконник. В гараже и возле конюшни горел свет, и я могла разглядеть, как среди деревьев медленно взад-вперед ходит человек. Сторож, подумала я, вспомнив, как Джастин сказал, что он поставит кого-нибудь охранять дом.

Что же случилось здесь в Атморе, что разрушило его былой мир и уединение? Мэгги была обеспокоена, Марк холоден и немного загадочен — все они, казалось, двигались по направлению к Алисе. Но чувствовалась и какая-то угроза, присутствие какого-то врага в доме. Чья-то злонамеренная рука вмешивалась и разрушала эксперименты Джастина. Даже старина Даниэль, когда я встретила его в лесу, был полон какого-то непонятного страха, возможно, был запуган? Моя встреча с Мэгги заставила меня забыть о старике. Теперь я жалела, что не упомянула об этой встрече в руинах и не рассказала ей о странном предупреждении, какое он мне сделал относительно игры ладьи. Завтра я должна разыскать старика и попросить его сказать прямо, что он имеет в виду.

Я почти улыбалась при мысли об этом. Несмотря на мое твердое намерение уехать, я уже строила планы на завтра!

Холодный ветер влетел в окно, и я пошла в кровать, чтобы согреть ноги о завернутую в полотенце бутылку с горячей водой. Раньше, когда я жила в Атморе, мне редко было так холодно, как сейчас. В те дни Джастин спал возле меня, такой близкий и теплый и всегда готовый принять и согреть в своих объятиях мерзлячку американочку.

Теперь же я лежала на спине в огромной постели, глядя вверх, в глубину синего балдахина, нисколько не желая спать, несмотря на то, что совсем недавно я была совершенно сонная.

Как же это все случилось? Как случилось, что рассказы бабушки возбудили мое любопытство, а в результате привели к такому горькому исходу? Если бы только она никогда не упоминала преданий об Атморе! Если бы только она не возбуждала романтические видения перед моим мысленным взором, а отослала бы меня в деревню, где она родилась! Но… но ее нельзя винить. Каждый шаг на моем пути был результатом выбора, который я должна была сделать. И мне некого было благодарить за те шаги, что я сделала, кроме самой себя. Бабушка давно умерла к тому времени, когда я студенткой приехала в Англию незадолго до начала моего третьего года обучения в колледже. Папа оплатил это путешествие, которое я так хотела совершить. Это произошло всего за несколько месяцев до его смерти. Я больше его так и не увидела. Он не дожил, чтобы узнать о моем фиаско в семейной жизни, и с тех пор я избегала своей мачехи, мне не хотелось выслушивать то, что она могла бы сказать по этому поводу.

Воплощением невинности стояла я тогда перед открытыми воротами Атмора, в тот первый день, когда села на автобус в Лондоне и приехала сюда. Я не ожидала, что будет так легко пройти в ворота, но, приехав издалека, я все равно бы вошла на усадьбу, даже если бы там висела табличка, запрещающая вход.

В тот день я пошла по той же прямой дорожке, по которой шла сегодня, совершенно завороженная видом Атмора, греющегося в лучах летнего солнца. Лужайки были гораздо зеленее, чем когда-либо, клумбы цвели и были также более роскошными. Никто не остановил меня и не задал мне вопросов, но я не зашла так далеко, чтобы подойти к парадному входу и позвонить. Моя бабушка была дочерью деревенского викария, что едва ли давало право мне, ее внучке, вторгаться в Атмор.

На террасе никого не было. Я обогнула дом и очутилась в розарии сбоку от дома, где и обнаружила Мэгги Грэхем, которая была занята тем, что составляла букет из длинноствольных красавиц. Она увидела меня и приветливо улыбнулась. Я пробормотала свое имя и рассказала о своей бабушке и о том, как я выросла на ее рассказах об этих садах и парках.

— Стены старого холла все еще стоят, не так ли? — спросила я. — А окно часовни? Не могли бы вы… возможно ли… Я имею в виду, что через час отходит автобус, на котором я должна уехать в Лондон, и я…